Данковская межпоселенческая библиотека

Село Новоникольское
Есть село такое!
Большим его не назовешь,
Но хоть оно и не большое,
А как увидишь, как замрешь.
Вокруг поля, луга большие.
И лес, и речка - все тут есть.
А зори тихие какие!
А, люди! Слава им и честь!

Село Новоникольское - одно из старинных и красивейших сел Данковского района, широко раскинулось по левому берегу реки Дон. Расположенное на границе с Лев Толстовским и Лебедянским районами, оно последним провожает данковчан по пути следования в Липецк.

В состав Новоникольского сельского поселения входит 2 села: Новоникольское и Сугробы. В основном в селах проживают коренные жители, но есть люди, которые приехали в село 20-30 лет назад, и оно стало для них родным.

Новоникольское - центр Новоникольского поселения. Здание администрации расположено в центре села. Здесь же рядом сконцентрирована вся инфраструктура – почта, медпункт, СДК, детский сад, магазин, торговые палатки частных предпринимателей.

Сельское поселение Новоникольский сельсовет расположено в юго-западной части Данковского муниципального района Липецкой области. Административный центр находится на расстоянии 80 км от областного центра и 7 км от города Данков.

Территория Новоникольского сельсовета с востока граничит с Требунским сельсоветом, с юго - запада - с Лев-Толстовским и Лебедянским районами. С севера граница проходит по реке Дон с Перехвальским и Баловневским сельсоветом.

Население

В списке населенных мест 1859 года – село казенное, 172 двора, 1387 жителей, центр волости.

По данным 1880 года, в нем было 203 двора, 1320 жителей, школа.

В начале 1932 – центр сельсовета, население – 1870 человек.

На 1 января 1997 в селе насчитывалось 250 дворов и проживало 733 человека.

На 1 января 2009 года в селе насчитывалось 286 хозяйств, проживало – 860 человек

Численность населения сельского поселения Новоникольский сельсовет на 01.01.2021 года составляет 1035 человек.

Историческая справка

Меж изгиба речки Дона
Есть селение одно.
Самодуровка названье
Ей от прадедов дано.
Жили люди в ней, трудились,
Жали хлеб, сажали рожь.
И деревнею гордились,
Край родной – на рай похож.

Село Новоникольское расположено на левом берегу реки Дон. Оно возникло в конце 17 века. Сначала селение имело название Каменный Верх, потом Аннин Верх. Аннин Верх – так именовалась крутая известковая возвышенность, у которой расположилось возникшее селение. До сих пор существует предание об Анне-разбойнице, давшей имя возвышенности и селу.
В документах 1718 года Новоникольское упоминается как село с церковью.

Издавна село имело свою водяную мельницу (до 8 снастей), свою толчею, просорушку. Основателями мельницы были Чухровы, так же им принадлежали толчея и просорушка.
Всё это просуществовало до закрытия, в 40- ые годы 20 века часть оборудования с просорушки и толчеи было взято на Данковский мелькомбинат. На месте мельницы в 1950 годы была создана межколхозная ГЭС. Первым её руководителем был Дауде, затем Кораблин Алексей Иванович, а потом Харламов Петр Антонович. Она просуществовало до 1960 года. На её базе была основана Данковская ГЭС.

В селе была частная маслобойка. Сырьём для неё была конопля, а иногда лен.

Село было большое до 470 домов. Семьи были большие, хозяйства – крупные, которые держали по 2-3 лошади (реже 1 лошадь), а так же коров, овец, свиней, кур.

Для населения земельные паи были разделены по душам. Они обеспечивали нормальное питание, излишки продавали на рынке. Поля простирались от большака в сторону Золотухи, Остапово (Лев-Толстой). На окраине этих полей были выделены наделы под хутора Репцы, Катинка, Котовка, которые относились к Новоникольской волости (сельсовету). В хуторах жили поселенцы из села Новоникольское. В долгом кусту (на повороте реки Дон) были расположены капустники для жителей села.

В овраге Лаптке глину и песок добывали для изготовления кирпича и дальнейшего его обжига. В Сторожевской горе брали строительный камень. Из этих строительных материалов было построено большинство домов в селе. Крыши были покрыты в основном соломой. В хозяйствах нередко имелись конные жнейки, но чаще всего косили косами и крюками для покосов. Изредка в зажиточных семьях были конные молотилки, еще реже – вильни. Чаще всего молотили цепами. Сеяли в основном – зерновые культуры, конопля, лен.

Часто в домах проживали валельщики, т.е. сами валяли валенки и япончи.

Почти все женщины шили одежду для своей семьи, были семейными портными. Реже в селе были белошвейки (например, Ульянова Пелагея Ивановна), которые шили праздничные наряды.
Для рожениц в селе были бабки – повитухи.

Обогрев в домах был печной, в основном топили печи ржаной соломой.

Для торговли существовали частные лавки. На Казинке стоял дом Сидоровых с лавкой при доме, где покупали мануфактуру, керосин и другой самый необходимый товар жители села. Так же там было что-то похожее на кабак, куда собиралось отдохнуть мужское население села (в последствии на этом месте был магазин райпотребсоюза, а сейчас жилой дом Згонник Н.И.)
В селе были следующие улицы: Казинка, Середка, Мостовщина, Пажица и Большак.

Почту из Данкова в волость (сельсовет) доставлял сторож волости. Приходила она очень редко. Зимой почту возили под Захаровыми через Дон на санях, весной по большаку через Репецкий мост и доставляли по домам.

Хозяйства были натуральными, но с рыночными отношениями: «из города в деревню везли кумач, из деревни в город – калач».

Село было лаптежное. Летом носили поршни и портянки, зимой – лапти с онучами суконными или чулками. В половодье ребятишки колодочки подвязывали. У зажиточных крестьян была обувь – валенки и яловые или хромовые сапоги.

С наступлением холодов и морозов резали мужики баранов. Шкуры к месту уберут, да дубильщикам снесут. В селе хорошо выделывали шкуры. (Вишнякова В. и семья его сына Вишнякова А.В.). Зимой по домам ходили заезжие портные. Они шили из выделанных шкур полушубки, шубы и треухи. Расплачивались с портными чаще всего продуктами (яйцами, салом, мукой, мясом и другими продуктами).

Национальная одежда женщин – кацавейка (безрукавка) и шуба. Пряли из конопли, шерсти на своих прялках. Ткали на своих станках. Белили тканое полотно на речке и потом на солнышке. Половина жителей села были зажиточными крестьянами, много было середняков и очень мало бедняков.

Славилось село умельцами. Костюха Еремин славился изготовлением кирпича. Вишняков Никита Васильевич хорошо делал плотницкие изделия (рамы, двери, детали к пряхам и ткацким станкам и другое). Кораблин Яков Васильевич (Яшка Куталапый - инвалид, не было кистей, одни перепонки), был лучшим сапожником.

В январе 1918 года власть в селе перешла в руки Советов. Первым председателем Советов. Первым председателем был Мячин Никита Матвеевич. Наряду с Советами был создан комитет бедноты, который возглавлял Ковешников Петр Яковлевич.

После издания «Декрета о земле» вся земля была разделена по душам на 22 сотни, население значилось 2200 человек, которые проживали в 550 дворах. Дома все были крыты соломой. Деревьев практически не было, все вымерзли в холодные зимы, и село было без зелени. Даже в летние месяцы оно выглядело очень голым. В селе насчитывалось 500 голов овец и 450 коров.

В 1928 году была предпринята первая попытка организовать колхоз, но люди шли туда с неохотой, и он практически развалился. И только в 1931 году колхоз был вновь организован, в него, в него вошли 29 хозяйств. Колхоз год от года набирал силу, а в 1934 году после проведения сплошной коллективизации в него вошло все село. Так как село расположено на полуострове, который омывает река Дон, то и колхоз получил название «Тихий Дон». Хозяйство было очень большое, управлять им было очень тяжело, и его было решено разделить на два колхоза. В 1935 году до часовни был колхоз имени Кирова (председатель Осипов Егор Тимофеевич), остальные дворы вошли в колхоз «Тихий Дон» (председатель – Макаров Петр Семенович). В этом же году колхоз получил 1 трактор ( тракторист Герасим), а в 1937 году получили второй трактор гусеничный НАТИ ( тракторист – Смирных Александр Иванович). В 1938 году получили 2 прицепных комбайна «Коммунар».

Жилось в колхозе очень тяжело, в основном преобладал ручной труд. Люди с самой ранней весны и до поздней осени, с рассвета до заката пахали, сеяли, пололи, косили, жали и всё это делали за палочки, за трудодни, денег совсем не платили. И хотя жизнь была не из легких, сельские жители умели веселиться. На сенокос, на жатву, в поле шли и ехали с песнями, частушками, прибаутками. По традиции весело и шумно отмечали праздники. И улице (гулянию) на Пажице не было края и конца.

В конце 30-х – начале 40-х годов жители под любым предлогом старались получить справку в сельском Совете и уехать из села. Колхозы стали слабеть, урожай зерновых получали 9-13 центнеров с гектара. В это время председателем колхоза имени Кирова был Мокроусов Василий Семенович, а председателем колхоза «Тихий Дон» - Ковешников Иван Петрович.

В 1941 году из села ушло на фронт свыше 600 человек. В колхозах остались одни старики, женщины и дети. Женщинам пришлось осваивать мужской труд, учиться управлять тракторами, комбайнами. С утра до ночи трудились в поле трактористки Макарова Евдокия Нистратовна и Стукалова Екатерина Моисеевна.

Во время войны председателем колхоза имен Кирова был Стуколов Иван Иванович, а колхоза «Тихий Дон» - «Ковешников Иван Петрович, а с 1944 года – Ульянов Семен Фёдорович. Председателем Совета во время войны был Макаров Василий Иванович, а с 1946 года по 1971 год председателем сельсовета был Кораблин Алексей Иванович, с 1971 по 1972 год - Юшков П.А.,а с1972 по 1975 – Шустиков М.

Село Новоникольское славилось изготовлением резиновой обуви.

С резиновой обувью трудности сложились еще до начала Великой Отечественной войны, Сапоги резиновые отсутствовали в торговле. Большие перебои были в торговли с галошами.

Предприимчивые люди искали и находили выход из тяжелого положения с данной обувью.

На стороне, чаще всего в Москве, изыскивали камеры авиаколес, каучук, авиабензин. Привозили этот товар и сами готовили (лили) из камер галоши, которые получались отличными, крепкими, долговечными.

Экономические трудности во время войны прибавили спрос на галоши.

Сырьё для галош шло в село без задержки. Продукция (готовые галоши) имели большой спрос в Данкове, Лебедяни, во всей округе, а иногда эту продукцию (галоши) возили и в Москву.
Рано с фронта без ноги вернулся Ульянов Николай Алексеевич, оказался без ноги механизатор Нестеров И.Г., пришел с фронта инвалид – Макаров И.М. (военрук в школе), Кораблин Я.В., Ковешников М . Все они освоили литьё галош.

Выручка была прибыльная. Торговля шла бойкая. Сбывали через рынок в Данкове, Лебедяни, Возили в Куркино, Москву и другие места.

В дальнейшем фабричная резиновая обувь стала вытеснять кустарную обувь.

С начала 20 века в селе действовала школа. Сначала начальная церковно-приходская, затем после отделения школы от церкви Новоникольская начальная школа (заведующий школой - Копылов Михаил Сергеевич). В 1943 году было введено семилетнее образование и первым директором Новоникольской семилетней школы была Рассолова Елизавета Петровна.
1945 год. Окончилась война. Свыше 300 человек не вернулось в село. Опустели многие дома, оба колхозы стали малочисленными. В 1948 году было решено объединить оба колхоза в один имени Кирова. Председателем избрали Ульянова Семена Федоровича (после Борисова Тихона Алексеевича). Колхоз после слияния начал набирать силу, людей в колхозе стало прибавляться. Было решено на реке Дон построить свою гидроэлектростанцию, вместо ветряной мельницы.

В 1955 году стали перекрывать крыши домов шифером, железной черепицей. В этом же году в селе появился первый велосипед у Стукалова Анатолия Ивановича.

В колхозе все продолжали работать за палочки на трудодень.

В середине 50-х годов село стали усиленно озеленять, было посажено много плодовых деревьев, заложено множество садов, был разбит также школьный сад.
В 1959 году село относилось к Пушкарскому сельскому Совету. Свой сельсовет был закрыт, а колхоз был воссоединен с колхозом «Красный Октябрь». В 1961 году вновь стал действовать Новоникольский сельсовет, в который входили 3 населенных пункта: с.Новоникольское, с.Сугробы, д.Репцы.

В 1963 году колхоз был преобразован в совхоз. Село Новоникольское стало отделением совхоза «Данковский». 2 февраля 1964 года село переводят в совхоз имени Горького Лев Толстовского района. И только с января 1969 года совхоз «Новоникольский» стал самостоятельным, имевшим 2 отделения: Центральное и Сугробское (директор совхоза – Колесников Иван Николаевич).

В 1960 году была сделана пристройка к школе, и в 1964 году было введено 8-летние образование. Первым директором 8-летней школы был Зайцев Василий Николаевич, участник Великой Отечественной войны.

В октябре 1942 года в селе Новоникольское в полосе Брянкого фронта началось формирование 131 отдельного мотопонтонного мостового батальона под командованием капитана Г.А.Липатова.

Школьники Новоникольской школы вели большую поисковую работу, переписывались с ветеранами этого батальона, с командиром. Ребята побывали в г. Гродно, где сейчас дислоцируется этот батальон, встретились с многими ветеранами, записали их воспоминания.

К 90-м годам в школе увеличилось число учащихся, и в 1993 году было решено открыть среднюю школу.

С 1974 года по 1980 год директором совхоза «Новоникольский» работала Дегтярева Мария Максимовна. За время её работы село стало расстраиваться. Были построены: детский сад на 60 мест (сдан в эксплуатацию в 1978 году), столовая (1978 году), два склада, ток с ЗАВ-100, почти построен молочный комплекс на 800 голов, начато широкое строительство жилья. Введены в строй 2 четырехквартирных дома, один двухквартирный и три трехквартирных. Многие молодые семьи получили жильё, был заключен договор с ПМК на строительство шести двухквартирных домов, но за время её работы был построен только первый дом, в который вселился директор совхоза Муковнин Алексей Андреевич, проработавший директором совхоза 11 лет (с 1980- 1992). В первый год работы Муковнин А.А. ввел в действие животноводческий комплекс и принялся за дальнейшее строительство жилья для рабочих совхоза, Дома культуры на 200 мест, Дома быта, складских помещений.

С введением в строй животноводческого комплекса намного улучшились условия труда мастеров машинного доения. На комплексе действовали душевые комнаты, комнаты для отдыха животноводов и приема пищи.

27 января 1989 года был сдан в эксплуатацию Новоникольский СДК на 200 мест, где расположилась и сельская библиотека общей площадью 100 квадратных метров. Участники художественной самодеятельности часто радовали жителей села концертами, мероприятиями.

На 1января 2009 года в селе насчитывалось 286 хозяйств, проживало 860 человек, имелась школа, СДК, библиотека, магазин, ФАП, детский сад, почта, ОАО Агрофирма «Новоникольское»- сельскохозяйственное предприятие, в котором работало основное трудоспособсное население.

Легенда о помещике Дураке

Село известно под названием Самодуровка. По легендам старожилов это название повелось от помещика. Существуют две версии. По одной утверждают, что «сам» (помещик) был очень лютым, издевался над крепостными, были замечены случаи людоедства младенцев, зверское избиение своих подопечных. Поэтому его прозвали «Дураком». Согласно другой версии: в семье родителей этого помещика умирали один за другим все дети в младенческом возрасте, поэтому 11 ребенка, последнего, назвали Дурак, чтобы бог не забрал его к себе и он выжил, но говорят, как корабль назовешь, так он и поплывет, поэтому он был лютым, злым, зверским. Ну а так, как «сам» (помещик) был Дурак, то и его поместье, селение назвали Самодуровка.

В 1918 году, после Великой Октябрьской социалистической революции, было решено изменить название села. На сходе граждан село было решено назвать Никольским, по Никольской церкви, по престольному празднику Николая угодника, который всегда хранил люд деревенский, и которого всегда почитали, всегда поклонялись и искали защиты. Но так как в Данковском уезде бывшей Рязанской области уже было с. Никольское, решили дать название Ново-Никольское. Сейчас это одно слово - Новоникольское.

Легенда об Анне – разбойнице

Неспокойным был 17 век в Новоникольском. Крепостного права в селе никогда не было. Но вольность тоже была не сладкой. В здешних местах часто появлялись отряды беглых крестьян. Их борьба с имущими проникала и в здешние места. Через село Самодуровка проходил тракт из Данкова в Лебедянь и Елец. На этом тракте, а также через село по реке Дон сплавлялись купеческие струги (суда), караваны. Вот на эти речные суда, а также на конные повозки на тракте, проходящего через село, и нападали отряды беглых крестьян. Отнимали товары, продукты, часть из которых забирали себе, а другую часть отдавали беднякам, вдовам, сиротам, обездоленным.

Одним из таких отрядов в здешних местах руководила Анна. Имущие её называли разбойницей, а неимущие – Аннушкой – защитницей. С её именем связаны – Аннина гора, Аннин лес, Аннин овраг. По рассказам её отряд имел подземный тоннель, связывающий Аннину гору с земской больницей города Данкова. Врачи этой больницы часто оказывали первую помощь раненым бойцам её отряда, а также неимущим жителям села. Анна с вершины горы замечала проплывавшие по Дону купеческие караваны и во главе разбойничьей шайки внезапно нападала на них, грабила и добычу делила со своими сообщниками. На борьбу с Анной разбойницей были посланы казаки, но она разгромила их. Потом покинула эти места.

Подкова села распласталась по Дону,
Моя дорогая, родная земля,
Родилось давно ты, и всё ж молодое-
Ты Родина Малая, деревенька моя.
Тебя называли когда- то Верх Аннин,
Теперь Самодуровка часто зовут,
Встречала та Анна купцов караваны,
Здесь берег у Дона извилист и крут.
Казинка и Пажица, Большак и Серёдка,
Ещё Мостовщина – здесь улицы есть,
Здесь лили галоши, пахали и ткали –
Твоих уроженцев в России не счесть!

Строительство в селе Новоникольское ведется с незапамятных времен. Сначала жители села начали строительство домов вдоль левого берега реки Дон. Потом в 1742 году по решению схода граждан началось возведение Никольской церкви. В селе в 19 веке существовали мельница, просорушка, маслобойка. Росло и совершенствовалось село, строились и открывались все новые объекты.

В 1948 году в селе Новоникольское построили ГЭС, которая начала снабжать сельчан светом, а излишки поступали жителям города Данкова. ГЭС просуществовала до 1963 года.

Православные святыни родного села

Спасите церковь!
Превратили церковь в пепел,
А ведь были как дворцы!
Ты за это нас, Спаситель,
Если сможешь, то прости!

А сегодня снова люди,
Стали храмы возводить,
Чтобы было где молиться.
Куда к богу приходить.

Мы всем миром, да за дело!
И от общего труда,
На душе такая радость
И светло, как никогда.

Бог увидел покаянье
И простил нам страшный грех.
В этом добром начинанье
Нам сопутствует успех.

И я верю в нашем храме,
Вновь молитвы запоют.
И на службу люди в церковь
Всей деревнею придут!

А пока работы много
Сделать надо нам успеть.
С божьей помощью, тихонько,
Сможем всё преодолеть.

Кто увидел эти строки,
Пусть поможет нам чуть-чуть,
Потому что эти взносы,
Проторяют к богу путь!

Т. Якушова.

Часовня в Новоникольском построена на улице Казинка на месте первой деревянной церкви и является также одной из святынь для коренных жителей села. В советское время, когда был закрыт храм в селе, по традиции всех умерших подносили к часовне, и проулок около часовни называли Живым.

В качестве Аннина Верха село входило в приход Христорождественской церкви, что в Сторожевой слободе.

В октябре 1777 года, началось строительство своей церкви, в 1781 году был освящен предел в честь Святого Николая, а закончена было строительство и внутренняя отделка только в 1790 году. А в июле того же года причти и прихожане просят преосвященного Симона освятить вновь построенную церковь. В 1882 году был возобновлен иконостас в настоящей Никольской церкви.

Земли под церковью и кладбищем состояла 1 десятина, усадебной 1/2 и пахотной 58 дес. Неприкосновенного капитала имелось 365 рублей. В приходе числилось 173 двора, 1886 человек., в т.ч. грамотных 200человек. Большинство из прихожан жили исправно, кроме земледелия занимались работой на кирпичном заводе, ломкою камня и извозом. По штату 1873 года было положено 1 священник и 1 псалом.

Из священнослужителей известны:

• Евгений Андреев (1742-62)
• Евгений Евстрахов (13 апр.1762-1801)
• Филипп Антонов (1801-1819)
• Иоанн Филиппов (1819-1834)
• Тимофей Иоаннович Крылов (12 окт. 1834-37)
• Калистрат Михайлович Баренев (1837-61)
• Алексей Деменин (1861-1870
• Петр Боголюбов (1878-1881)
• Василий Симеонович Лебедев (1881-… )

В настоящее время храм активно восстанавливается. С 2011 года проведена огромная работа: покрыта кровля, вставлены окна, двери, сделаны полы. Весь храм приведен в надлежащий вид. С декабря 2014 года здесь проходят богослужения.

 

 

 

Памятник погибшим односельчанам

В центре села Новоникольское стоит памятник погибшим воинам – односельчанам. Его открытие состоялось в 1995 году, в год пятидесятилетия Великой Победы.

В центре ансамбля расположены фигуры воина с автоматом в руке и женщины-колхозницы, держащей в руке серп. Их руки соединены вместе, это означает, что победу ковали как на фронте, где мужчины отважно сражались за Родину, так и в тылу, где женщины трудились до изнеможения, работая на полях, снабжая хлебом фронт. На переднем плане стоят две стены с изображением цифр 1941-1945 (годы начала и окончания войны), орден Отечественной войны. Здесь же списки погибших воинов - односельчан. Во время войны более 600 человек ушли из села Новоникольского на фронт, 167 человек из них не вернулись. Имена погибших увековечены на памятнике.

Памятник построен по инициативе профкома и парткома совхоза «Новоникольский» и при поддержке Новолипецкого металлургического завода, где была отлита центральная часть ансамбля памятника и изготовлены списки погибших, а две стены возведены совместно рабочими совхоза и шефами с Новолипецкого завода. Руководила всей работой парторг совхоза Екимова В.Н.

Ежегодно 9 мая около памятника собираются на митинг, посвященный Дню Победы, оставшиеся в живых ветераны и все жители села, чтобы почтить память погибших воинов, возложить цветы и венки, склонить головы в минуту молчания. За памятником постоянно ухаживают учащиеся школы. Здесь проходят различные мероприятия, часы мужества, Дни памяти и другие. По традиции, установившейся в селе, в день выпускного вечера сюда стройной колонной приходят выпускники вместе с родителями, учителями, друзьями, чтобы возложить цветы и поклониться героям. В день свадьбы сюда приходят молодожены со своими друзьями и родственниками.

А около здания Новоникольской школы , где в 1942 году формировался 131 отдельный мото-понтонный мостовой батальон, в 1998 году по инициативе ветеранов батальона во главе с бывшим командиром Липатовым Г.А. и краеведа Д. Любавского была установлена мемориальная плита.

Члены клуба «Поиск», работавшего под руководством учителей истории Шустикова Н.И., Макаровой Т.В, и Кораблина Д.А., собрали большой материал о ветеранах 131 батальона и их боевом пути, который в дальнейшем, после закрытия школы, был передан в Новоникольскую сельскую библиотеку.

Село Сугробы

Село Сугробы Новононикольского сельсовета Данковского района расположено на левом берегу реки Дон. В документах 1628 года упоминается как починок Сугроб с 23 дворами. В списке 1859 года – село казенное и владельческое с церковью, 110 дворов, 698 жителей. По данным 1880 года – 128 дворов, 831 житель, школа, винокуренный завод. В 1932 году здесь проживало 1145 человек. На 1 января 2000 года - 66 дворов и 119 жителей.

До революции в Сугробах были кирпичный и спиртовой заводы.

В середине 19 века село принадлежало Николаю Петровичу Шишкову, одному из лучших сельских хозяев России и смотрителю Данковского уездного училища. Создатель в России свеклосахарного производства и изобретатель ряда сельскохозяйственных орудий, основатель общества сельского хозяйства в городе Лебедянь, президент Лебединского общества сельского хозяйства и активный участник Отечественной войны 1812 года. Более своеобразным хозяйство стало пи его сыне Леоне Николаевиче Шишкове, ученом – химике. Он скончался в 1909 году в этом селе. Название, видимо, - по большим сугробам, наметаемым здесь в зимнее время.

 

Родное село. Это место, где ты родился и вырос, это родной дом, где ты сделал первый шаг и сказал первое слово… Каким бы  он не был наш родной дом,  где бы он не находился, он всегда дорог и близок нам своими корнями, землёй наших отцов и дедов. История села складывается из историй людей, живущих здесь сегодня и живших когда-то,  работавших на его благо, прилагавшим силы для создания лучшего будущего. Знания об этих людях дают нам силы жить сегодня.

 Кто они, наши предки? Чем занимались? Какими остались в памяти своих родственников?  Изучение собственной родословной сегодня становится все актуальнее, всё больше россиян ощущают в этом острую необходимость.

Род Ирины Вячеславовны Новиковой десятками поколений связан с селом Сугробы. Этот увлеченный  неравнодушный человек знает своих предков до 12-13 колена. На составленном  ею  генеалогическом древе, прослеживается родственные связи десятков людей.

В настоящее время Ирина Вячеславовна работает над родословной книгой - это  сборник рассказов об истории ее семьи.

Легенда об Иване-силаче

Стояла поздняя осень 1932 года. За окном мелким дождиком плакал ноябрь. А в избе было уютно и тепло. Изпечки пахло простыми щами и хлебом. Картошку, морковь и другие овощи Павловы выращивали у себя на огороде. Лук заплетали в косички и подвешивали под потолком, капусту квасили в бочке и хранили в погребе через дорогу. Так и выживали.

            Мария Егоровна сидела в задумчивости у окна. Пряжа лежала рядом. Четверым ее детям пришлось уехать в Москву. Там проще прокормиться в нынешние тяжелые времена. Девочки работают в няньках, Иван подрабатывает извозом. Не хотела она Ивана да маленькую Танюшку отпускать. Но Ваня уговорил, что заработает денег и вернется. А пока подросший Алешка поможет по хозяйству. Да и у Танечки выбор был небольшой: после 6 класса пойти работать в колхоз за палочки или с чужим малышом сидеть. Устроились они все рядышком в Хамовниках, друг другу помогают и поддерживают.

            Мать вздохнула и снова стала перечитывать письмо от Устиньи. Дочка пишет, что с Иваном случилась беда, лежит в больнице. Чем же мог захворать ее старший сын? Он же никогда не болел! Устинья – она слабенькая, а Иван такой крепкий, прямо пышущий здоровьем.

Вообще-то старшим сыночком был Никифор, но его не стало осенью 1908 года. Полтора годика всего было маленькому ангелочку. Может, яблочек с земли поел, заболел и умер. Как она тогда плакала, а муж ее успокаивал: «Будет у нас скоро еще ребеночек». В феврале родился Ванюша. Рос богатырем, видно, силу за двоих получил. Даст Бог, все будет хорошо! Иван обязательно поправится!

Широкие плечи, копна тёмных волос, спокойный, уверенный в себе… Мать с любовью посмотрела на висящую на стене фотографию. Ее Иван подарил матери на добрую память перед отъездом в столицу. Жаль только, что карточка не показывает, какие синие у него глаза и какое доброе сердце! Тогда, после смерти мужа, именно старший сын стал матери надежным помощником и опорой, вся тяжелая работа легла на плечи тринадцатилетнего Вани.

            Тонкие струйки воды стекали по стеклу. В такую погоду опять дорогу развезет: ни пройти, ни проехать. Мария Егоровна вспомнила, как прибегали соседи и не раз просить ее старшего сына вытащить завязшую на бездорожье лошадь с телегой. Там у нескольких мужиков сил не хватало, а Иван один вытягивал!

            А его шутки с кочергой! Порой бывало согнет вокруг шеи и смеется: «Не боись, мать, распрямлю я тебе кочергу обратно!»

Мария Егоровна улыбнулась и взялась за пряжу. Холодно, зима не за горами. Надо носки связать. В первую очередь младшему Кузьме. Он растет не по дням, а по часам. 10 лет уже. Скоро мать догонит. А Иван пойдет на поправку, одолеет любую хворь! Он сможет, он ее никогда не подводил.

            Вдруг у окна промелькнула тень. Почтальон в темном плаще с капюшоном постучал легонько по стеклу.

С надеждой и страхом мать поспешила к двери.

- Проходи, Петрович, поди промок наскрось.

- Худые новости я тебе принес, Егорна. Крепись! - и мужчина протянул ей телеграмму.

«Ваш сын и брат Иван Павлов умер», - в глазах у матери потемнело и она медленно опустилась на лавку. Слезы беззвучно потекли из светлых глаз.

            Как же так? Этого не может быть! Он же сильный, здоровый!

Помнится тогда невеста на него обиделась… Братья приехали, ее забрали и сундук с приданным еле-еле до телеги дотащили. А Иван пошел, вернул ее, да и этот сундук один обратно принес. Разве такой силач может умереть?

Мария Егоровна не в первый раз столкнулась со смертью, уже похоронила родителей, мужа, двоих малышей. Но Иван… Молодой, крепкий, 23 года всего. Ему бы жить да жить…

Мать отказывалась верить случившемуся.

            «Ваня-Ваня, что же произошло? Может, ты ввязался куда?».

У Павловых в роду вообще руки сильные, но Иван отличался не только мощью. Он знал меру своей силе. На традиционных деревенских кулачных боях, паралик их расшиби, никто против Ивана и не вставал – боялись, что зашибет. Он только посмеивался, когда при виде его парни из других сел разбегались. Сам в драку никогда не лез.

Мария Егоровна больше не могла сдерживать рыдания.

            Почтальон зачерпнул чашкой чистой донской воды из ведра, стоявшем здесь же в сенях, и подал плачущей женщине.

- Спасибо, Петрович! Ты иди, я справлюсь. – Мария Егоровна сделала глоток ледяной воды, вытерла кончиком платка слезы и проводила почтальона. Потом вошла в избу. Взгляд опять упал на портрет сына. Мать смотрела на него и не понимала, как такое могло произойти?

Она заплакала, запричитала. Закричала, чтобы выпустить эту боль. Только легче не стало.

            Пришли домой Алексей и Кузьма. Мать сидела за столом, закрыв лицо руками. Кузьма в испуге остановился в дверях. Алексей осторожно подошел, увидел на столе телеграмму и молча обнял мать. Потом вернулся к младшему брату: «Пойдем, Кузьма, дай матери побыть одной».

А затем добавил шепотом: «Иван умер. Только не смей плакать. Ей и так тяжело!»

            Через несколько дней пришло еще одно письмо. Дочь писала: «Иван заболел тифом, попал в больничку, там и сгорел за три дня. Тело нам не выдали. Похоронили Ваню в братской могиле рядом с Москвой-рекой, недалеко от Нескучного сада. Дали справу, что помер от эндокардита. Нам сказали, это что-то с сердцем...»

А что могло быть с сердцем у ее Ивана, мать понять не могла.

            Прошло девять лет, Алексея арестовали и увезли в неизвестном направлении. А Кузьма ушел на фронт. Вернувшись после тяжелого ранения домой, он женился. Друг за другом родились четверо малышей: три дочери и сын, которого молодые родители назвали в честь старшего брата Кузьмы Иваном. А когда Кузьма умер, то бабушка Марья снова вырастила, воспитала и вывела в люди Ивана Павлова.

            С тех пор прошло почти 90 лет. Изучая историю своей семьи, я общалась с разными людьми. Однажды мне написала женщина, у которой родственники живут в селе Сугробы. Так там до сих пор ходит легенда об Иване-силаче. который жил в начале 20 века, обладал неимоверной силой и умер молодым. И вскрытие показало, что у него два сердца! Конечно, я сразу поняла, что речь идет о бабушкином брате Иване Яковлевиче Павлове, умершим от тифа. А то, что народная молва не смогла объяснить, превратилось в сказание о двух сердцах. Что может быть с сердцем у молодого человека, у которого силы и мощи на десятерых хватит? Конечно же, два сердца как минимум! А вы как думаете?

Алёшка

                Мария Егоровна хлопотала у печки. Щи готовы, картошечка с мясом подходят. Свои огурчики, помидорки на столе… Хлеб порезан. Скоро придет на обед младший сынок Кузьма, да и Алёша с женой Танечкой обещали зайти поговорить. Вот и начали жить хорошо. Жаль только, что Яшенька ее не дожил до этого светлого времени, когда еды вдоволь, да доченьки далеко: в Москве обжились и остались там. Письма пишут, в гости зовут, в отпуск приезжают. Вроде все налаживается.

            Внезапный резкий стук в дверь нарушил светлое течение мыслей. Колотили не переставая. Кому это не терпится?

– Марья, беги скорей на станцию! Там твоего Алёшку в скотском вагоне видели, отправлять куда-то будут! – выпалила, задыхаясь, вбежавшая в дом соседка. Схватив со стола хлеб, мать выскочила из дома.

«Бежать! Скорее! Нет, пешком не успею, надо бы лошадь спросить...», – мысли путались в голове. Вроде бы и недалеко, но время спешит неумолимо. Вот и вокзал, путь... Где же поезд? Неужели ушел?

Мать в отчаянии бегала по путям, сжимая в руках хлеб.

Куда увезли Алёшку? За что? Даже хлеб не успела ему передать.

            Платок спал на плечи, волосы трепал ветерок, слезы текли из прозрачных глаз. Неужели это все из-за той глупой истории, «анекдота» или как его там называют? Что такого страшного или опасного мог сказать ее сын? Хотя сколько раз говорила ему, что надо держать язык за зубами, да разве он слушает! Только и буркнет: «Да, мать!» И делает по-своему!

Среди всех их восьми детей Алёшка очень выделялся. Красивый, открытый, самоуверенный как та дворянка. Может госпожа Понятовская, что его крестила, и виновата? 8 марта 1915 года, тяжелые роды. Перед этим смерть другого сыночка Платоши. И такая честь – дворянка города Ефремова согласна покрестить крестьянского младенца. Подарок преподнесла, будь он неладен!

Вот и вырос своенравным, мог и болтнуть лишнего. Где же ты сейчас, Алёша?

            А поезд с «телячьими» вагонами шел на север. Алексей сидел на деревянном полу, покрытым соломой, обхватив голову руками. Он провел в этой позе уже несколько часов, не чувствуя ни голода, ни духоты. В голове стучала только одна мысль: «И кто тебя за язык тянул?»

            На следующей станции в вагон затолкали еще народу. Плач детей, тихое подвывание баб и крики младенцев, брань мужиков. Да еще жара, мухи, норовящие сесть на лицо.      

– Милок, давно за тобой наблюдаю, возьми вот хлебушка. Поди голодный… – женщина в платочке, как у матери, протянула ему ломоть хлеба. Сколько времени он уже трясется в этом переполненном людьми вагоне? Алексей только сейчас понял, как он голоден.

            Первые дни еду и воду не приносили. Питались тем, что успели прихватить из дома.

Пара ведер, в которые справляли нужду при всех, стояли здесь же. Запах еды перемешивался с потом и испражнениями. Спрятаться от жуткой вони было некуда.

            Изо дня в день монотонный стук колес. Жаркие изнуряющие дни сменялись душными ночами. Редкие остановки, на которых начали выдавать воду и хлеб, и можно было вынести ведро с помоями. К концу первой недели появились первые мертвецы. Они лежали рядом с живыми и ждали своего часа, когда поезд остановится в пустынном месте. Тогда покойников наконец-то выносили и кое-как хоронили тут же у железнодорожного полотна. Вооруженная охрана строго следила, чтобы никто не отходил дальше, чем на десять метров.

            Через несколько недель поезд с заключенными прибыл на станцию Котлас. Это был целый перевалочный пункт, где несчастные дожидались дальнейшей отправки по воде. Вагонная духота сменилась дождем и пронизывающим ветром. Переполненные людьми баржи снова неделями плыли по реке Вычегде до Коми, пока не достигли села Нижняя Вочь Усть-Уломского района. Отсюда осужденных пешком этапировали дальше. Шли под конвоем через непроходимые леса, болота. Алексей видел, как ослабевшие падали и оставались в пути навсегда.

«Выжить, только выжить! Я молодой, справлюсь!»

            На место прибыли уже глубокой осенью. Даже в выданных ватниках пробирал холод. Пока земля не успела сильно промерзнуть надо успеть вырыть хотя бы землянки. Потом можно начать строить бараки.

            Каждое утро начиналось с истошной команды: «Подъем!». Заключенные выбирались из землянок еще затемно и работали до позднего вечера: валили и валили деревья, обрубали сучья и тянули голые стволы к просеке, откуда лошадьми лес доставляли в села. Часть лесозаготовок сплавляли по реке. Обессиленные заваливались они обратно в землянку, чтобы быть снова разбуженными этим отвратительным криком.

            Почта и новости в эти забытые богом и людьми места приходили редко, да и писать домой Алексей не хотел: «Зачем лишний раз расстраивать мать?»

За однообразными и тяжелыми днями следовали такие же недели. Изменилась только погода. Выпал снег и завалил все вокруг.

– Слыхали, говорят фрицы на нас напали! – шепотом произнес один из мужиков.

– Да брешут!» – отозвался другой, скручивая махорку в папиросу.

«Если бы можно было выйти отсюда, только бы выйти отсюда…»

            Красная Армия отступала с тяжелыми боями. Плохие новости стали доходить и до спецпоселения.

– Мужики, может мы чем-то подсобим нашим? – Алексей оглянулся на товарищей по несчастью.

– Каким нашим? Забыл, где находишься? – седой человек, сидевший на нарах в углу, посмотрел на него устало.

– Ну, что, Алексей Яковлевич, твое прошение рассмотрено и принято решение о призыве в Красную Армию. Удачи! Не подведи! – человек в форме похлопал Алешу по плечу.

            И снова река Вычегда, баржа, Котлас и ледяной ветер свободы.

Каша с мясными консервами, кусок хлеба и чай с сахаром – еда показалась просто царской после лагерной баланды. Сытно пообедав, Алексей с удовольствием затянулся папиросой.

            Февраль 1942 года. 28 стрелковая дивизия, дислоцированная в Котласе, более чем наполовину была сформирована из лагерных. Прошение об освобождении подали многие, но на волю смогли выйти только те, кто отбывал наказания за мелкие правонарушения: хулиганство, кражи, нарушения трудовой дисциплины.

Алексея Павлова вместе с другими новоприбывшими определили в 144 стрелковый полк.

            И снова каждое утро, Алёша просыпался под крик: «Подъем!». Но теперь это слово стало для него символом освобождения и борьбы! День начинался с построения и зарядки, затем новобранцев обучали военному делу. Тяжелое положение армии сказывалось и на дивизии. Не хватало тяжелых орудий, винтовок, самого необходимого, чтобы научить солдат воевать.

– Я за Сталина умирать не собираюсь! – буркнул один из новеньких.

– Сволочь ты! – не сдержался Алексей. – Мы Родину должны защитить! Наших жен, детей, матерей!

            Мать… У Алексея заныло сердце. Ему до сих пор не хватило духу отправить ей хоть какую-то весточку. Да и что писать? Что учатся стрелять без патронов, что не хватает ружей? Скоро обещали все подвезти. Тогда они научатся всему и будут бить врага! Вот потом он и черканет пару слов...

– А давайте скинемся?! - Алексей посмотрел на сослуживцев. – Превратим каждый рубль в пулю, каждую сотню рублей в снаряд, метко пущенные по зарвавшимся гитлеровцам! Красноармейцы дружно поддержали его. Каково же было их удивление и радость, когда спустя некоторое время выяснилось, что собранных дивизией средств, более полутора миллионов рублей, хватило на постройку целой танковой колонны! И бойцы решили назвать ее именем ВЛКСМ!

            То мартовское утро было морозным и солнечным. Алексей Павлов стоял в строю по стойке смирно.

– Приказ по 28 стрелковой дивизии от 10 марта 1942 года № 81 город Котлас.

"Красноармейцам, занимающим должности младших командиров, - офицер хорошо поставленным голосом зачитывал приказ по дивизии, - в практической работе показавших себя заслуживающими звания младшего командира Красной Армии, удостоить звания младшего командира и присвоить воинское звание…"

– Служу Советскому Союзу! - гремело в ответ.

– 144 стрелковый полк. Павлов Алексей Яковлевич – младший сержант. – продолжали зачитывать приказ.

– Служу Советскому Союзу! – прокричал Алексей, и радость теплом разлилась по всему телу.

– Приказ по 28 стрелковой дивизии от 10 матра 1942 года № 82 город Котлас.

Нижепоименнованным младшим командирам, призванным из запаса и не имеющим военных знаний – присвоить военные звания, - военный перешел к следующему приказу.

– 144 стрелковый полк. Павлов Алексей Яковлевич – сержант.

– Служу Советскому Союзу! – Алексей с гордостью чеканил каждое слово.

            Второе звание за один день! Младший сержант, теперь сержант Павлов. Зам.командира отделения. Мать бы гордилась им, если узнала. Алексей так и не написал маме ни одного письма, ему было стыдно. Вот совершит подвиг, тогда и сообщит: мол, сын твой Алёшка исправился.

А пока еще рано, не о чем писать, только звания, в которых мать все равно не разбирается.

            К маю 1942 года дивизию перебросили в Калининскую область в район Нелидово. Продолжилась огневая и тактическая подготовка, которая в 144 стрелковом полку была слабой из-за первоначальных перебоев в обеспечении. Началось строительство оборонительных инженерных укреплений. Потянулись дни и месяцы подготовки к обороне рубежей. Поступил приказ – стоять намертво, не пропустить врага. Хотя все это понимали и без приказа.

            Время от времени самолеты противника пролетали с разведкой над позициями. Иногда немцы открывали пулеметный или минометный огонь, ведя разведку боем, но активных боевых действий не предпринимали.

Все готовились к главному сражению. К августу нервы накалились. Немцы разбросали с самолета листовки, которые по иронии судьбы унесло ветром на их же позиции.

А в полку, в котором готовился к решающей битве Алёша, 231 боец и командиры подали заявления о приеме в партию.

            22 августа 1942. Вечер был теплый и непривычно тихий. Ни ветерка, ни звука. Вся природа застыла в ожидании. Вдруг Алексей услышал нарастающий рев моторов и поднял глаза: там высоко в небе летели самолеты и исчезали в красном мареве заката.

«Наши полетели! И мы фашистам скоро покажем! Погоним их обратно!»

В полночь части начали выходить на исходное положение для атаки.

            В следующие дни земля и небо слились в огне и дыме. Немцы упорно обороняли свои позиции, переходя в контратаки. 144 полк занял перекресток дорог южнее Сеньково и вел ожесточенный бой за соседние деревни с подошедшими резервами противника.

Из донесения штаба дивизии от 26 августа 1942 года: «За дни боев случаев сдачи в плен и перебежки на сторону противника не было. ...Сомнениями мы оскорбляли своих бойцов. ...Потери убитыми и ранеными на 24 августа 205 человек, 25 августа потери убитыми 6 и ранеными 24 человека...» Командир отделения 144 стрелкового полка сержант Иван Михайлов погиб 24 августа, командир отделения сержант Никифор Терентьев был убит 25 августа. В списках значился и сержант Павлов Алексей Яковлевич, зам. командира отделения. Он погиб 26 августа 1942, защищая стратегически важную высоту около деревни Сеньково. Спустя сутки эта деревня, неоднократно в ходе боев переходя из рук в руки, была все-таки освобождена.

           А дивизия с боями продвигалась дальше на Запад. За освобождение Невеля ей было присвоено название 28 Невельская дивизия.

Алёша был похоронен вместе с павшими товарищами в братской могиле недалеко от деревни Сеньково под Великими Луками.

            Мать так и не дождалась ни одного письма от Алёшки. Она была уверена, что сына увезли в штрафной батальон и он погиб в первые дни войны. Про его службу в будущей знаменитой Невельской дивизии, про его освобождение и воинский путь, ни она, ни младший брат и сестры так никогда и не узнали.

Послесловие.

            31 января 1946 года в Данковский отдел ЗАГС зашел человек: «Мне бы метрику получить. Павлов Никифор Яковлевич, родился в 1907 году в селе Сугробы…»

Кто это был?

Может, Павлов Алексей Яковлевич, Алешка, не погиб в том бою, а его взяли в плен? А когда возвращался на Родину, то понял, что после судимости и немецкого лагеря у него нет другого выхода, как взять себе имя умершего старшего брата Фоки. И, выправив себе новые документы, «Никифор» Павлов уехал далеко, где его никто никогда не найдет.

Но не исключено, что в лагере Алексей мог рассказать кому-то про семью и умерших братьев. И тот, из лагерных, создал себе новую биографию, став Павловым Никифором?

А если кто-то из дальних родственников или соседей воспользовался послевоенной неразберихой с документами?

Или работники ЗАГСа кому-то помогли?

Пока эта тайна не разгадана.

ТАНЕЧКА

Танечка сошла с поезда и с любопытством посмотрела по сторонам. Здесь она еще никогда не была. Вернее сказать, она еще нигде не бывала кроме Москвы да своего родного села. Тут ее должны встретить и отвезти к месту службы.
– Павлова! – пронесся над перроном низкий мужской голос.
– Здесь я! – звонко отозвалась она и помахала свободной рукой. В другой она держала маленький коричневый чемоданчик.
– Не здесь я, а так точно! Эх, гражданские… - поддразнил военный и посмотрел на нее оценивающим взглядом.
Одета по-простому, опрятна. Туфли начищены. Сама маленькая, худенькая. Сколько ей лет будет? Девятнадцать? Двадцать? Не больше. Куда таких на войну несет?
– Добре! Пошли! – и уверенным широким шагом направился к машине. Девушка засеменила за ним, аккуратно обходя рытвины и грязь.
Замызганный грузовичок вырулил на разбитую снарядами дорогу, вдоль которой иногда проносились одинокие уцелевшие березки и непривычный северный пейзаж.
– Как звать-то тебя?, – перекрикивая шум мотора, поинтересовался шофер.
– Таня. – она вдруг спохватилась и постаралась прокричать как можно громче. – Татьяна Яковлевна. Вольнонаемная. Санитарка.
– Ну, здорово, санитарка Таня! А меня Иван Егорыч зовут, – попутчик улыбнулся серо-голубыми глазами.
«Таня... Как там моя Танюша с Васенькой? Сколько уже не виделись?!»
Танечка тряслась на сиденье рядом с водителем и старалась незаметно рассмотреть его.
"Иван… Прямо как старшего брата… И похож он чем-то на брата. Такие же густые темные волосы, светлые глаза. Вроде не старый, только уж больно уставший".
– Откуда будешь-то? – полюбопытствовал шофер.
– С Москвы.
– Значится, со столицы! То-то смотрю, в туфлях на войну явилась.
– Чего? – не расслышала девушка.
– Говорю, сапоги тебе выдадут, а как с лошадьми-то управляться будешь, городская? – поддел ее незлобно.
– Так я же на селе выросла. Все могу. С Дона я. – Девушка легким движением пальцев завела прядку волос за ухо.
Иван Егорович от неожиданности чуть в канаву не влетел. Вот те на!
– Значится землячка! Я ведь тоже на Дону родился и рос. С каких мест-то? – продолжал интересоваться шофер.
– Из Сугроб я.
– Откуда-откуда? – рассмеялся новый знакомый. – Из сугроба?!
– Да, нет же, из села Сугробы! Ну, то, что рядом с Самодуровкой.– Танечка впервые за многие месяцы залилась звонким смехом.
– Как? И у вас тоже Самодуровка? Не может быть! – и вдруг резко затормозил.
- Заболтались... Ну, вылезай, дончанка! Приехали!

Танечку определили санитаркой в ветеринарный лазарет. Выдали военную форму, поставили на довольствие. В лазарете лечили раненых и больных лошадей, откармливали истощенных.
Лазарет был фронтовой и двигался вслед за армией. Линия фронта проходила совсем близко. Залпы орудий и всполохи взрывов были хорошо видны и слышны.
"Боже мой, как же страшно! Похоже на грозу, только в сто раз страшнее. Вот и лошадки реагируют на грохот, нервничают. Как он не боится?" Шофер, встретивший ее на вокзале, запал в душу. От него исходила сила и уверенность. Да и юмором Бог не обидел, шутил постоянно. А Танечка смущалась и краснела.
Каждый раз, когда Иван Егорович выезжал на грузовике к линии фронта, Танечка молилась про себя, чтобы земляк вернулся живым.

Ночную тишину разрезал зудящий гул моторов, свист и грохот падающих бомб, брызги огня, осколков и земли, крики людей.
– Воздух!... Все в лес!... Выводите лошадей!... В лес!...
Люди метались. Кони ржали и вставали в стойлах на дыбы. У некоторых лошадей из глаз текли крупные слезы.
Когда все стихло, Таня сидела на земле, обхватив коленки руками и тихо всхлипывала.
Иван Егорович сел рядышком и обнял ее:
– Ну буде тебе, буде... Жива и, слава Богу! Эх, девочка, девочка... Перепужалась?
– Очень.
– Всем страшно: и тебе, и мне, и даже лошадям. Видела, как они плачут?
– Видела. Я постараюсь больше не плакать.

Налеты продолжались. Танечка прятала страх за улыбку и бежала к лошадям, она гладила им морды, хлопала по бокам, говорила ласковые слова и успокоившихся уводила в лес.

Полевая кухня привезла обед.
Иван Егорович со своим котелком подсел к Танечке.
– Как жисть, землячка?
– Да, потихоньку. Только лошадок раненых жалко.
"Удивительная дивчина, светлая... Война идет, а она улыбается. Как в мирное время".
– Как ты в Москву-то попала? – спрашивал, а сам подкладывал Танечке картошки. – Ты кушай-кушай, гарнюня.
– На заработки поехала. – Она рассказывала, как умер на пороге дома от голода отец, а мать осталась с шестью детьми на руках; как старшие сестры и брат стали перебираться в Москву, чтобы выжить; как и ей, тринадцатилетней, пришлось присоединиться к ним; как умер от тифа старший брат Иван.
– Ему двадцать с небольшим всего было. За три дня сгорел. – в глазах ее стояли слезы.
– Да, хлебнула ты, Танюша... Знаешь, я ведь тоже тифом переболел. Лежал, думал, все, Богу душу отдам. И так мне соленого арбуза захотелось! Родные забегали. По всей Гороховке этот арбуз шукали! И нашли таки! Я как тот арбуз съел, так сразу на поправку и пошел.
Танечка слушала и удивлялась.
"Надо же, как бывает: Иван Егорович с братом одного года, и тифом оба болели, да и внешне похожи, только брат покрепче был. Интересно, он женат? Хотя какое мне дело? Не до того сейчас. Как бы я хотела встретить такого же доброго, заботливого после войны! А как на гармошке играет! Пальцы так и бегают по клавишам, так и бегают, и низкий голос пробирает до мурашек."
Шофер сидел на скамейке около штаба и мял в руках письмо.
– Иван Егорыч, случилось что? – от Тани не ускользнуло его хмурое лицо.
– Макеевку немцы заняли. И брат старший пропал под Вязьмой. – помолчав немного он продолжил угрюмо. – Он ранен был, но не шибко. А поезд с ранеными разбомбили. Говорят, видели, как Борис успел в лесочек уйти, и пропал. Не нашли его потом. А у Насти, жены его, семеро детей.
– Боже мой! – Танечка прикрыла лицо ладонями. – И мне мама пишет, что у нас тоже немец близко. Все женщины ходят рвы копать. Иван Егорыч, не переживайте раньше времени. Может, Ваш брат к нашим ушел? В другую часть или к партизанам. Вы верьте, что все будет хорошо. – Ее кроткая улыбка успокаивала, вселяла надежду.
– Спасибо, гарнюня! Спасибо на добром слове!

"Война идет уже третий год. И каждый день как последний. Семья в оккупации. Брат так и не объявился, никаких вестей от него. Что будет со мной? С нами? Таня, Танюша, Танечки... Как они похожи, хотя такие разные. Как я соскучился!"
Его тянуло к этой девушке, ему нравилась ее простота и отзывчивость. Поражала ее стойкость и выносливость: маленькая, хрупкая, а ухаживала за ранеными лошадьми с утра до ночи, без отдыха и выходных. Не жаловалась, а улыбалась. Он не мог противостоять ее искренним чувствам. Завтра может и не наступить. А она рядом, здесь и сейчас. Она все понимает.

– Танюша, что же за жисть такая?! Я даже не могу поехать маму похоронить. Будь проклята эта война! Как хорошо, что ты есть у меня. – Он глядел в ее все понимающие глаза и гладил по мягким как у жены волосам.

Танечка вернулась в Москву в апреле 1944 года. А 25 мая 1944 родила дочку Наденьку.
В мае 1945 пришло письмо от сослуживцев, что Иван Егорович пропал без вести. На память ей остались фотокарточка 3х4 и несколько фронтовых писем-треугольников, каждое из которых заканчивалось словами: "Целую тебя и дочку!"
Замуж Танечка так и не вышла. У нее была Надежда.

Бабушка Таня

                10 января. Дворы и улицы замело. С утра снегоуборочные машины сгребали снег и по транспортёру сбрасывали его в подъезжающие грузовики. Дворники широкими лопатами расчищали дорожки. Заклеенные окна квартиры украшены морозными узорами. В большой комнате у окна на табурете, обёрнутом блестящей материей, возвышалась искусственная ёлка, украшенная шарами, шишками, разноцветными гирляндами. Под ней стоял ватный дед Мороз в синем кафтане. А на верхушке ёлки, почти под потолком, переливался наконечник. С кухни доносился сладкий аромат бабушкиных пирогов. В этот день мы всегда отмечали бабушкин день рождения.

                Так мы и думали, что 10 января 2020 года помянем и отметим 100 лет со дня рождения моей любимой бабушки Тани. А она преподнесла нам сюрприз! Конечно, мы знали, что у бабушки реальный день рождения не совпадал с официальным. По паспорту она родилась 10 января 1918 года. Но всегда рассказывала, что приписала себе пару лет, когда уехала в Москву на заработки. Поэтому мы считали, что ее настоящий день рождения – 10 января 1920 года, и именно эта дата стоит на памятнике. Каково же было наше удивление, когда нашлась запись в Новоникольском сельсовете о рождении дочери Татьяны у гражданина Якова Семеновича Павлова в Рождество – 7 января 1919 года! Сама же бабушка всю жизнь отмечала свой день рождения 10 января. Скорее всего, ее крестили 10 числа и позже праздновали день крестин, так как церковные праздники оказались запрещены.

Какой она была? Татьяна Яковлевна Павлова, бабушка Таня, бабулечка...

Тихая, скромная, аккуратная. Никогда не кричала и не повышала голос.

С утра она вставала и заправляла постель, тщательно расправляя каждую складочку покрывала, а подушку всегда взбивала и ставила так, как принято в деревнях: на бок двумя уголками вверх. Сразу одевалась и причесывалась: я ни разу не видела бабушку растрепанной! Её темные мягкие волосы, в которых практически не было седины, всегда были аккуратно уложены назад и собраны в пучок.

Бабушка сразу принималась за дела: завтрак приготовить; нас разбудить, покормить и отправить в школу; помыть полы, протереть пыль. У неё везде и во всем были порядок и чистота. Она и меня приучала убирать постель, делать у себя уборку.

– Придут к тебе подружки или молодой человек, а у тебя в комнате бардак! Тебе же стыдно будет перед ними.

Или мою я тарелки, а бабушка глянет и заметит:

– Что же ты их с одной стороны только моешь?

– Ну, они же только с одной стороны грязные, – недоумеваю я.

– Что же получается, ты голову вымоешь, а попу грязной оставишь? Так и тарелки, нужно с обеих сторон мыть, – улыбаясь, объясняла мудрая бабуля.

Под ее чутким руководством училась гладить свой пионерский галстук. Думаете, это так просто?! Не было тогда электроутюгов, где можно установить настройку на шёлк. Тяжёлый чугунный утюг разогревался на газовой плите. Чуть передержишь – дырка треугольником и конец галстуку!

Аккуратность была и в одежде. Всякая вещь должна сидеть по фигуре, кофточка заправлена, подол подшит. У Татьяны Яковлевны никогда не было рваных вещей.
– Пуговка оторвалась – сразу пришей!

Одежду бабушка покупала редко. Но, выбирая новую вещь, смотрела, чтобы она была качественной и добротной. На 60-летний юбилей бабушка надела красивое зеленое платье, которое ей очень шло. Я помню коричневое платье без рукавов, которые сшила ей моя мама. Бабушка носила его постоянно, только с разными кофточками, а для выхода прикрепляла на него янтарную брошку.

А мама в свои студенческие годы с удовольствием щеголяла в бабушкиной бостоновой юбке из плотной шерсти с запахом на боку. Стальной цвет юбки прекрасно сочетался с различными блузочками и лаковыми туфельками на шпильках. Мама моя еще та модница!

По гостям бабушка Таня ходила редко. Круг ее общения – сестры Устиния и Евдокия. А также жена племянника Анатолия – Тамара, с которой бабушка тесно дружила. Помню, с какой радостью я ожидала поездку на станцию метро «Университет»! Оттуда мы ехали одну остановку на трамвае или шли пешком до профессорского дома МГУ, где семья Голубевых-Павловых получила 2 комнаты в 3-комнатной коммунальной квартире. Бабушка и тетя Тамара сидели за столом, пили чай и неспешно разговаривали. А я сидела рядом, попивала чаёк с печеньками или сушками и любовалась ими – такими уютными, домашними. Темы разговоров, к сожалению, не помню совсем, но чувство умиротворения до сих пор со мной, когда я вспоминаю те посиделки на Ломоносовском проспекте.

А вот чего бабушка Таня не любила и никогда не делала – сидеть на скамеечке у подъезда с другими старушками. «Нечего там лясы точить!» – вот и весь короткий сказ.

Еще у Татьяны Яковлевны в 1950-е годы была знакомая – жена директора ресторана Марья Федоровна. Что могло связывать обеспеченную женщину, проживавшую с мужем в отдельной 2-комнатной квартире с собственным номером телефона Г54801, и мою бабушку, ютившуюся в бараке с земляным полом вместе с маленькой дочерью, остается для нас загадкой. Может быть, бабушка работала у нее раньше? Может, эта женщина могла поделиться с бабушкой теми проблемами, о которых не могла рассказать никому больше, и знала, что «сорока не разнесет на хвосте»? Бабушка умела держать язык за зубами и эту тайну унесла с собой.

Проживая в коммунальной квартире, бабушка умудрялась со всеми иметь ровные спокойные отношения. Однажды сосед пожаловался, что бабушкина дочь, моя мама, расходует слишком много электричества, так как чертит курсовые работы по ночам. На что бабушка спокойно ответила: «Хорошо!» и в тот же день попросила сына других соседей, учившегося на электрика, поставить ей отдельный счетчик, чтобы больше не было претензий.

Бабушка была простой русской деревенской женщиной. Но очень сильной, с внутренним стрежнем, не дающим упасть или сломаться.

Хотя она была из маленького села Центрального Черноземья, речь ее была правильной, слова не коверкала.

Вообще говорила мало, предпочитая слову дело. При этом любила повторять пословицы, выражающие вековую народную мудрость.

– Не дал слово – крепись, а дал слово – держись. Если что-то пообещала, то умри, но сделай! Или не трепи языком.

Если я что-то очень просила купить, а потом мне было невкусно, бабушка часто повторяла:

– Глаза лупили, что купили – теперь ешь!

– А что это? – интресовалась я.

– Это присказка про цыгана, который лук на рынке покупал, – улыбалась она в ответ.

И ее любимые певцы и артисты тоже были из народа: Людмила Зыкина, Нина Русланова, Сергей Столяров. Такие сильные, простые и понятные.

Бабушка прожила очень тяжелую жизнь. В 13 лет закончилось ее детство, если оно вообще было. Отца она не помнила. Он умер от голода на пороге своего дома, когда Танечка была совсем маленькой. Шесть классов начальной школы, а далее работа. В 13 лет одна на поезде отправилась в Москву к старшим сестрам и брату. Не успев толком обосноваться в Москве, ей пришлось пережить скоропостижную смерть от тифа старшего брата Ивана, которому всего-то исполнилось 23 года. До войны Таня наверняка по совету и с помощью старшей сестры Устиньи устроилась нянькой.

Когда началась Великая Отечественная война, Татьяна Яковлевна не смогла тихо пережидать, отправилась вольнонаемной на фронт, где и встретила любовь всей своей жизни – шофера Ивана Егоровича, родную душу. Сколько общего вдруг оказалось у них, сколько мистических совпадений! Не иначе Бог или Судьба свели их! Работа с больными и ранеными лошадьми в 409 Фронтовом ветеринарном лазарете была тяжелой, без выходных. Заработанные деньги бабушка перечисляла на государственные займы, на нужды Красной Армии. Неоднократно получала благодарности за самоотверженный труд. Домой она вернулась всего за пару месяцев до родов. Свою единственную дочку Наденьку, ее любовь и надежду, ей пришлось на пару лет оставить у своей мамы в селе, чтобы обустроить быт себе и дочке.

После войны бабушка трудилась в колхозе в Лужниках, в прачечной. Даже устроилась кондуктором. Моя мама помнит, как бабушка дома учила названия остановок.

17 лет перед пенсией бабушка отработала в «горячем» гальваническом цеху завода АТЭ-1. Возила на пропитку тяжелые тележки с якорями, при этом сама была невысокая, хрупкая. Однажды такой 50-килограммовый якорь упал ей на ногу и раздробил большой палец на ноге. Но после больницы бабушка снова вышла на работу и продолжала там трудиться до самой пенсии.

Она жила семьей и для семьи.

Я родилась в коммунальной квартире в Измайлово. Жили все вместе в одной комнате: бабушка, родители и я. Из-за болезни отца родители получили отдельную квартиру. Мы выехали, а бабушка осталась в комнате в коммуналке. Она работала, а по выходным ездила через всю Москву, помочь посидеть с внучкой.

В 1975 году родители сняли дачу в Пласкинино. И бабушка провела там со мной чудесное лето. Помню качели у дома и как мы собирали землянику в лесу.

Когда мне было 4 годика, родители осуществили обмен и снова съехались с бабушкой, чтобы улучшить квартирные условия и чтобы она помогала с малышом, который родился вскоре после переезда. Так мы снова стали жить все вместе.

А в 1981 бабушка специально устроилась помощницей на кухне в летний детский сад рядом с моим пионерским лагерем «Лесные дали», чтобы мой 5-летний брат, и я были под присмотром.

Несмотря на то, что зять бабушке не нравился, она старалась этого не показывать и никогда не вмешивалась, не высказывала недовольства. Если между родителями назревал конфликт, то она уходила сама и уводила меня с братом в свою комнату: дочь с зятем сами разберутся. Своей болью она делилась вне дома со своей родственницей и самым близким человеком Тамарой. И мне всегда повторяла:
– Смотри на семью! Смотри, какие отношения в семье!

Как же эти бабушкины уроки помогли мне в жизни! А она знала, о чем говорила, наблюдая не один десяток лет каждый день семью зятя, бывших соседей по коммунальной квартире.

Бабушка не забывала своих родных в селе Сугробы. Часто ездила туда, набивая чемодан ситцем, дефицитной едой, которой не купишь в сельском магазине, конфетами, сушками... Поддерживала Варю, вдову своего младшего брата Кузьмы, и их четверых детей. В просьбах никому не отказывала. Помогала деньгами непутевому племяннику Анатолию. Давала взаймы соседке, у которой муж и так хорошо зарабатывал. Как она справлялась? Только она и знала. Но сама никогда ни у кого ничего не просила. И меня учила:

– Никогда не ходи по соседям и ничего не проси. Ни соли, ни денег. Нужно что-то – пойди и купи. Не можешь купить – значит, обойдешься.

Но, несмотря на все трудности, бабушка часто улыбалась и находила для нас теплые слова.

При этом наш дом всегда был открыт для друзей. Я могла привести компанию подруг. Бабушка всем была рада. Девиз и бабушки, и моей мамы: мы должны знать друзей своих детей. Пусть лучше приведут друзей домой, чем будут шататься непонятно где.

Бабушка верила в Бога. Но делала это тихо. Меня с братом покрестила втайне от зятя. Его отец был коммунистом и вряд ли одобрил бы это решение. Иногда брала в церковь меня, но по большим праздникам ходила туда одна, чтобы у родных не было проблем. Обязательно пекла и освящала в церкви куличи на Пасху.

По праздникам или выходным бабушка Таня затевала пироги. Натруженными руками с темными возрастными пятнами она вымешивала тесто, раскатывала на столе и лепила пироги: чаще с капустой и с яблоками, реже с рисом и яйцом. Я никак не могла решить, какие из них были самыми вкусными? С яблоками или с капустой? Большие, румяные, с нежной мучной корочкой... А из оставшегося от пирогов теста бабушка лепила сладкие крендельки с маком. Аромат расходился по всей квартире. Неудивительно, что я и брат постоянно бегали на кухню и таскали горячие пирожки, лежащие в двух тазах и накрытые кухонными полотенцами! Обжигались начинкой, но не могли дождаться, когда пирожки остынут.

Щи, борщи, рассольники; жареная картошка с домашними котлетами и салатом из свежих овощей, зелени под сметаной; макароны по-флотски, макароны с сахаром; пельмени со сметаной; суп из сладкой вермишели; блинчики, жареные с мясом и политые сметанкой или просто сложенные вчетверо, обжаренные и посыпанные сахаром. А по праздникам салат «Оливье», винегрет, холодец. Такие простые и такие любимые блюда, у которых вкус детства и беззаботности. Сладкий чай с лимоном и пряниками или печенье «Юбилейное» с теплым молоком. И рядом любимая бабушка, которая просто смотрит на тебя и радуется:

– Кушай, внученька!

Мама всегда была моей лучшей подружкой, но она много работала. Поэтому бабушка Таня меня растила, воспитывала и всему учила. Себя я называла «бабушкина дочка». Мы были очень близки. Только во взрослом возрасте я узнала, увидела и поняла, что внешне очень похожа на дедушку Ваню, ее единственную любовь! Всю свою нерастраченную нежность она отдала мне. Именно мне бабушка рассказывала о своей семье, о родителях, о судьбе братьев и сестер. Про войну бабушка не любила говорить:

– Нечего рассказывать. Страшно было.

И про дедушку, свою фронтовую любовь, быстро сворачивала разговор:

– Хороший был человек. Добрый. Картошечкой делился.

И умолкала.

Она не состояла ни в каких Советах ветеранов. Не имела наград. О благодарностях, вынесенных ей за самоотверженный труд на фронте, я узнала из военных документов через 35 лет после ее смерти.

Переживания за дочь и работа на вредном производстве не могли не сказаться на здоровье: на свадьбе Андрея, старшего внука сестры Евдокии, в августе 1984 года бабушке стало плохо. Тогда еще подумали, может, отравилась. А это оказалось началом смертельной болезни. Бабушка стала терять и без того небольшой вес, ослабела. Когда врачи поставили правильный диагноз, было поздно.

Даже будучи тяжелобольной, бабушка не могла лежать без дела. Мама уходила на работу, а бабушка старалась то пол подмести, то пыль вытереть.

– Мама, ну зачем ты это делаешь? Полежи, отдохни! – сокрушалась дочь, придя с работы.

– Пока я могу ходить, буду что-то делать – повторяла она дочери.

Когда бабушке стало тяжело ходить, я гуляла с ней, взяв под руку для поддержки.

Она терпела сильную боль, стараясь не показывать ее.

Много-много лет спустя, мой отец признался:

– Какой же я был дурак и не ценил свою тещу! Она же была золотая!

Как-то лечащая врач сказала:

– Я могла бы ее прооперировать, но она не выйдет из наркоза. Слишком ослабла. Уйдет в апреле вместе с талой водой.

Так и произошло. Бабушка ушла 5 апреля 1985 года. Я с утра отправилась в школу. Наверно между нами протянулась невидимая нить: я почувствовала себя плохо после первого урока и меня отпустили домой. Но дома мама уже завешивала зеркала белыми простынями. Бабушка лежала на диване в большой комнате. Видимо уход ее души отозвался во мне физической болью, я прочувствовала ее прощание.

Прошло много лет. Я вышла замуж, у меня родился старший сын. И мама преподнесла мне подарок от бабушки Тани! Вот это был сюрприз! Во времена тотального дефицита она купила очень симпатичные ползунки с яркими цветными собачками для будущих правнуков!

– Подари Иришке, когда у нее родится ребёнок!

Пожар, случившийся в квартире в 1989 году, уничтожил книги и фотоальбомы, но пощадил бабушкин подарок! Все ее правнуки носили эти ползунки! Мы с братом бережно передавали их друг другу для каждого новорожденного ребенка в наших семьях. Как же было приятно получить весточку от бабулечки!

Бабушка Таня была очень светлым человеком, не даром ее настоящий день рождения оказался в Рождество!

И снова 10 января. За окном падает легкий пушистый снег, такой редкий в этих краях. Нет московских сугробов. Я пишу этот текст и вспоминаю свою бабушку Таню. Знаю, что день рождения прошел 7 января. Но привычка сильнее знания.

С днем рождения, бабулечка! Я тебя очень люблю!

Деревня Репцы Новоникольского сельсовета.

В архивных документах деревня Репцы отмечалась с 1771 года. Туда, по рассказам старожилов, отправляли на выселки самых непослушных крепостных крестьян из села Новоникольское.

Через овраг от Репцев располагалась деревня Котовка.

Эти две деревеньки жили совместно. При советской власти в деревне Котовка была начальная школа (зав. начальной школой была сначала Ульянова Екатерина Сергеевна, затем Марухина Анна Ивановна) и магазин. В деревне Репцы был медпункт, которым заведовала Фролова Людмила Николаевна. В деревне Котовка было 12 домов, 15 жителей, а в деревне Репцы – 20 домов, 26 жителей.

В деревне Котовке начальную школу и магазин закрыли в 1976 году, а последний житель выписался в 1977 году.

В деревне Репцы в 1980 году закрыли медпункт, а в 1990 году выбыл последний житель.

Все жители в основном переехали в совхоз «Куликовский», где получили квартиры.

В этих деревнях в основном проживали семьи под фамилиями Кузьмины, Фроловы, Марухины, Кариковы.

Список литературы:

• Новоникольское // Липецкий энциклопедический словарь. – Липецк : ГЭЛИОН. – 1994. – С. 317.
• Огрызков К. Новоникольское // Липецкая энциклопедия. Т. 2. – Липецк. – 2000. – С. 433.
• Немного истории : [из истории названия села Новоникольское] // Заветы Ильича. – 1994. – 4 окт.
• Малюков И. Новоникольский могильник : [о скифо – сарматском населении вблизи с. Новоникольское во 2 – 3 веке нашей эры] / И. Малюков // Заветы Ильича. – 2011. – 5 июля.
• Портнихина Т. На территории села Новоникольское найдены старинные предметы и оружие / Т. Портнихина // Заветы Ильича. – 2011. – 17 нояб.
• Малюков И. Как жили и работали наши предки : [экон. развитие Новоникол. волости в конце 19 - нач. 20 века ] / И. Малюков // Заветы Ильича. – 2013 . – 19 февр.
• Малюков И. Про овес и крупорушку: [как жило население Новоникол. волости в конце 19 века] / И. Малюков // Заветы Ильича. – 2013. – 23 марта.
• Баловнева Н. О самодуровских галошах : [об основном промысле сельчан в воен. и послевоен. годы] / Н. Баловнева // Заветы Ильича. – 1994. – 4 окт.
• Прудковский В. Здесь жили и живут мужественные люди: [о тружениках тыла] / В. Прудковский // Заветы Ильича. – 1994. – 4 окт.